Основные темы – мировой коллапс, невежество (осознанное или же неосознанное), идеализм, энтропия, (постоянное) истощение/хищническая добыча многих или же всех ресурсов (таких, как питательные вещества почвы) и надежда на восстановление господства людей.

Жанр «Умирающая Земля» отличается от жанра апокалиптики тем, что сюжет связан не с катастрофическим разрушением, а с энтропическим разрушением Земли. Жанр был предвосхищен произведениями писателей-романтиков.

Жан-Баптист де Гренвилль в своем романе «Последний человек» 1805 года рассказывает историю Омегаруса, последнего человека на Земле. Это – мрачная картина будущего, где Земля стала абсолютно необитаемой. Поэма Джорджа Г. Байрона «Тьма» (1816 год) показывает Землю после гибели Солнца.

Другой ранний пример произведения, принадлежащего данному жанру – роман Камилля Фламмариона «Конец Мира», также известный, как «Омега: последние дни мира». Он был опубликован во Франции в 1893 году. В его первой половине рассказывается о комете, которая во время своего движения сталкивается с Землей в XXV веке. Другая половина сосредоточена на истории будущего Земли, где цивилизации появлялись и исчезали, человеческая раса эволюционировала, а сама Земля начала стареть и вымирать.

Еще одним ранним и более известным научно-фантастическим произведением, использующим уже ставшей привычной идею об умирающей Земле, стал знаменитый роман Герберта Уэллса «Машина Времени» 1895 года. В конце произведения неназванный путешественник во времени отправляется в далекое будущее, где на умирающей Земле осталось всего лишь несколько живых существ. Затем он возвращается в свое время, чтобы рассказать эту историю группе современников.

Две мрачных книги Уильяма Ходжсона стали основой для развития идей Уэллса. Книга «Дом в пограничье» 1908 года рассказывает о доме, окруженном неземными силами. Позднее рассказчик (непонятным образом, возможно – физически) отправляется в далекое будущее, где человечество было уничтожено, а затем – еще дальше, минуя смерть Земли. Роман Ходжсона «Ночная земля» 1912 года описывает невероятно далекое (много миллионов лет спустя) будущее, где Солнце погасло. Последние несколько миллионов лет люди находятся в огромной металлической пирамиде, Последнем Оплоте (возможно, первый город, построенный по единому проекту, в литературе), окруженные неизвестными силами и Повелителями, живущими во Тьме.

Начиная с 1930-х, Кларк Эштон Смит пишет серию рассказов, где действие происходит на Зотике, последнем континенте Земли. В письме Леону Спрэгу де Кампу, датированному 3 ноября 1953 года, Смит говорит:

«Зотика, тонко намекающая на теософские теории о прошлом и будущем континентов, последний обитаемый континент на земле. Континенты в нашем нынешнем цикле осели, по меньшей мере, несколько раз. Некоторые остались погруженными, другие же поднялись снова, хоть и частично, и остались неподвижными.

Наука и механика нашей нынешней цивилизации уже давно забыты, как и религии. Но многим богам поклоняются, и магия вместе с верой в существование нечистой силы снова преобладают, как в древние времена. Моряками используются весла и паруса. Больше нет огнестрельного оружия – только луки, стрелы, мечи, копья и прочие древности».

Несмотря на отсутствие технического уклона в жанре, многие произведения жанра «Меч и планета», написанные в начале XX века о Марсе (примеры – серия «Барсум» Эдгара Берроуза, а также произведения, написанные под ее влиянием, как-то романы об Эрике Джоне Старке, написанные Ли Брэкетт или истории о Норвесте Смите от Кэтрин Мур) имеют общие черты с жанром «Умирающая Земля». В этих произведениях, древние необычные марсианские (или другие) цивилизации приходят к разложению и упадку, который ускоряется присутствием демонических сущностей из прошлых эпох. Факт, что ученые всерьез обсуждали, что Марс однажды стал колыбелью для жизни, которая целиком (или практически целиком) исчезла к настоящему времени, дает особый толчок этим развлекательным приключениям.

Под влиянием Смита Джек Венс написал сборник рассказов «Умирающая Земля». Он получил несколько продолжений и дал имя новому поджанру.

15 рекомендаций КнигаПоиска

1. Рассказ Говарда Лавкрафта и Роберта Барлоу «Переживший человечество» 1935 года. В нем повествуется о постепенной гибели цивилизации и вымирании жизни на Земле, превращении планеты в пустыню под светом Солнца, превратившегося в красного гиганта. История сосредоточена на главном герое по имени Улл, последнем человеке из своего племени, и его путешествии по землям и покинутым городам в надежде найти воду, убежище и других выживших.
2. Роман Эдварда Гамильтона «Город на краю света» 1951 года и комикс «Супермэн под Красным Солнцем» из 300-го выпуска журнала “Action Comics” (1963 год)
3. Роман Артура Кларка «Город и звезды» 1956 года, где пересмотрены и дополнены идеи, изложенные в более раннем рассказе «Да не настанет ночь».
4. Роман Джона Браннера «Поймай падающую звезду», являющийся расширенной версией произведения «Сотое Тысячелетие». Один из первых примеров произведений о далеком будущем, созданных под влиянием Вэнса.
5. Рассказ Брайна Олдиса «Теплица» 1962 года. Земля вращается одновременно с Солнцем, что приводит к невероятному росту растений. Несколько небольших групп людей пытаются выжить, находясь под огромным лесом баньянов, покрывающим всю освещенную сторону планеты.
6. Серия Майкла Муркока «Танцоры на Краю Времени» (с 1977 года и до наших дней)
7. Сборник рассказов Кэролайн Черри «Умирающее Солнце» (1977-2004), где действие происходит на Земле далекого будущего. Тон, темы и фантастические обычаи меняются от рассказа к рассказу.
8. Сборники рассказов Майкла Харрисона о Вирикониуме, где происходит большая часть событий (сборники выходят, начиная с 1977 года). Вирикониум расположен на умирающей Земле, засоренной обломками тысячелетий, создающих подобие собственной Вселенной, где время уже не идет так, как раньше.
9. Книга Дорисс Писэрчиа «Дитя земное» 1977 года, в которой рассказывается о последнем человеке на Земле, столкнувшемся с инопланетными существами, разорившими планету.
10. Произведение Джорджа Мартина «Умирающий свет» 1977 года, где сюжет происходит на планете Уорлорн, путешествующей в далекий космос, где любая жизнь обречена на уничтожение.
11. Роман Филипа Хосе Фармера «Тёмное Солнце» 1979 года. В книге рассказывается об одном из членов племени, прибывшим для исследования умирающей Земли из далекого будущего. Как и во многих романах этого жанра, здесь присутствуют размышления о природе конца и значимости времени, как такового.
12. Четырехтомная эпопея Джина Вулфа «Книга нового Солнца» (1981-1983 годы) является сборником путевых заметок разжалованного палача по имени Севериан на самую высокую точку на Земле. Севериан, заявляющий о своей превосходной памяти, 8ассказывает историю от первого лица. Действие «Книги…» происходит в отдаленном будущем, где Солнце светит гораздо тусклее. Вулф утверждал, что работы Вэнса оказали на него самое непосредственное влияние.
13. Дэмиен Бродерик в 2001 году опубликовал антологию рассказов «Земля, как Звезда: Экскурсии через Научную Фантастику в Далекое Будущее», где каноничные истории в жанре «умирающая Земля» перекликаются со специально добавленными критическими эссе по данной теме.
14. Книга Грега Бира «Город в конце Времен», выпущенная в 2008 году, является данью уважения книге Уильяма Ходжсона «Ночная Земля».
15. Серия комиксов Рика Ремендера «Глубина» 2014 года, повествующая о далеком будущем, где спустя миллиарды лет Солнце внезапно увеличилось в размерах, заставив людей переселиться под воду.

The post Обзор поджанра научной фантастики “Умирающая Земля” + 15 книг к прочтению appeared first on Книгапоиск.Тексты.

Потому мы представляем вашему вниманию список из 10 книг, которые, несмотря на свой внушительный объем, станут для вас отличным способом провести время.

1. Открывает наш список настоящая жемчужина модернистской литературы – роман Джеймса Джойса «Улисс», вышедший впервые в 1918-1920 годах. Результат семилетней напряженной работы ирландского автора после появления в печати спровоцировал эффект, сравнимый с разрывом бомбы. Многослойность, обилие отсылок на культуру, философию, историю и другие области человеческого знания – стоит сказать, что любой, кто откроет эту книгу, сможет найти в ней что-то свое. А что найдете в ней вы? На этот вопрос вам удастся ответить, лишь прочитав роман «Улисс» за авторством Джеймса Джойса. Приятного прочтения.
2. Далее в нашем перечне – роман современного писателя Чарльза Палиссера «Квинканкс», вышедший в 1989 году. Сразу послу публикации критики почти единогласно сошлись во мнении, что эта книга – не что иное, как отличная и весьма захватывающая стилизация под роман времен королевы Виктории. Здесь вам – и детектив (главный герой вынужден думать над тем, что за смертельно опасные силы преследует его и его мать), и реалистическая проза, и, конечно же, исторический роман. Если вас привлекает атмосфера той эпохи, когда за Владычицей морей присматривала сама королева Виктория – вполне достойным выбором может стать именно роман «Квинканкс».
3. Продолжая тему британских авторов, мы не могли обойти стороной лауреата Нобелевской премии по литературе Джона Голсуорси, который в 1906-1921 годах выдал невероятную по своей многогранности и объему происходящих событий книгу – «Сага о Форсайтах». В течение пятнадцати лет автор описывал жизнь нескольких поколений клана Форсайтов, давших название всему циклу произведений. Благодаря мастерству автора читатель может с головой окунуться в атмосферу Британии на рубеже XIX-XX столетий. Если вы готовы стать одним из тех, кто уже узнал, каково пришлось клану в те времена – обязательно прочтите «Сагу о Форсайтах». Это произведение заставит вас пережить целую бурю эмоций.
4. Переместимся в Западное полушарие, ведь там тоже было достаточно много талантливых писателей, оставивших не только в национальной, но и в мировой литературе. Достойным представителем этой прослойки является Джон Стейнбек, написавший в 1939 году роман «Гроздья гнева». Даже во время выхода в том же году история об обнищавшей семье фермеров, вынужденных покинуть родную землю из-за целого ряда трудностей и направляющихся в желанную Калифорнию, наделала столько шума, что в ряде городов ее запретили, а в 70-80-х годах ее даже изымали из школ. Если вы хотите узнать, что же так всполошило американские власти – обязательно прочтите книгу «Гроздья гнева». Она впечатлит вас до глубины души.
5. Честь замкнуть первую половину нашего списка достается еще одному известному писателю родом из времен модернизма – Марселю Прусту. Несмотря на то, что он всю жизнь прожил в Париже, это не помешало ему начать в 1913 году свое главное сочинение – «В поисках утраченного времени». К сожалению, в 1922 году автор умер, написав и издав на тот момент четыре из семи романов цикла, но это не помешало его циклу войти в золотой фонд французской литературы. Если вы – фанат всего французского и вам хочется найти книгу, с головой погружающего в атмосферу города с Эйфелевой башней – начните читать книгу «В поисках утраченного времени». Вы еще долго будете мысленно находиться в Париже.
6. Не стоит забывать, что и в нашей стране было достаточно известных авторов, чтобы о них знали не только в России, но и во всем мире. Одним из таких является Михаил Шолохов и его эпопея «Тихий Дон». Автор работал над четырьмя томами о жизни донских казаков в течение 15 лет (с 1925 по 1940 года) с перерывами. Первая Мировая, Октябрьская революция и последовавшая за ней Гражданская война – все эти беды не миновали героев его книг. Эту книгу стоит прочесть, дабы уловить весь колорит казачества и увидеть, с каким достоинством они смогли перенести все свалившиеся невзгоды. Если вы прочтете «Тихий Дон», то получите незабываемый опыт, а также – море впечатлений и неподдельных эмоций.
7. К сожалению, нередко бывает так, что, сколько бы автор не отдал сил своему произведению, смерть всегда обрывает ход его мыслей. Так получилось с романом австрийского писателя Роберта Музиля «Человек без свойств», начатого в 1921 году и так и не законченного. Произведение, в иронических и саркастических тонах описывающее весь абсурд, происходящий в Австро-Венгерской и Германской империях накануне Первой мировой войны, только в середине XX века стала действительно классикой. Поэтому, если вам хочется прочесть что-то необычное и заставляющее хорошо подумать о происходящем вокруг, – тогда отличным выбором станет роман «Человек без свойств». Он станет для вас настоящим открытием в области немецкоязычной литературы.
8. «Бронзовую» позицию нашего списка получает книга «Очарованная душа» еще одного французского писателя – Ромен Роллана. Написанный в 1922-1923 годах, он отлично показывает, как нелегко приходится человеку, вернувшемуся с фронтов Первой мировой войны и пытается понять себя в мире нового типа. Если вам хочется прочесть что-то действительно мощное и заряженное философией – стоит обратить внимание на книгу «Очарованная душа». Приятного чтения!
9. «Серебро» получает сербский автор Милорад Павич, написавший в 1984 году одну из самых необычных книг на рубеже веков – «Хазарский словарь». Если коротко – то в этой книге с трех точек зрения рассматривается так называемый «хазарский вопрос». Хотите узнать, почему русскоязычные критики назвали ее первым романом нашего века? Прочтите «Хазарский словарь» – и вы если не найдете ответ на этот вопрос, то много узнаете об истории человечества.
10. Замыкает наш список еще один представитель отечественной литературы – граф Лев Толстой и его самое известное произведение – «Война и Мир». Написанное в 1863-1869 годах, оно рассказывает историю русского общества и двух влюбленных, в частности, во время войны против Наполеона. Хотите подтянуть французский, а также расширить кругозор? Тогда начните читать «Войну и Мир». Эта книга сильно на вас повлияет.

Спасибо за внимание, читайте качественную литературу, получайте от нее удовольствие, и пусть хороших книг на ваших полках будет как можно больше.

The post 10 масштабных книг, на которые не жалко времени appeared first on Книгапоиск.Тексты.

1. Открывает наш перечень роман «Невидимки», выпущенный в 1999 году. Главной героиней здесь является бывшая модель, вынужденная покончить со своей карьерой из-за несчастного случая. Теперь она – невидимка, и ей приходится прятать шрамы под вуалью. Преступная деятельность дает ей деньги на наркотики и анестетики, но девушка не готова уйти на тот свет прежде, чем ей удастся отомстить тем, кто ее изувечил. Если вам нужно что-то действительно сильное и бьющее по нервам не хуже заправского триллера – отличным вариантом станет произведение «Невидимки».
2. Далее в нашем списке – книга, которая вышла всего несколькими месяцами ранее «Невидимок». Это – роман «Уцелевший», где главным героем стал уцелевший член религиозной группы, ведущий самолет в нескольких тысячах метров над Тихим океаном. Изначально цель его общины была весьма мирной – помощь людям в уходе за их домами. Но что происходит после того, как вера фанатиков растворяется? Если вам хочется знать, почему главный герой однажды решил, что именно ему предстоит спасти человечество от Апокалипсиса – прочтите книгу «Уцелевший». Она заставит вас испытать целую гамму неподдельных эмоций.
3. А теперь мысленно переместимся в середину нулевых, а именно – в 2005 год. Ведь именно тогда Чак Паланик выпустил еще одну свою книгу – «Призраки». Так в этой книге называют главных героев, которых собрали на отдаленном острове с целью начать собственное шоу, суть которого – создать свои собственные шедевры писательского искусства. Но кто же знал, что невинный, на первый взгляд, эксперимент превратится в настоящую каторгу? Хотите что-то, что лишит вас нескольких спокойных ночей? Тогда вам требуется книга «Призраки». Именно с ней вы и забудете о спокойном сне.
4. Хотите ужасов? У Чака Паланика найдется для вас роман такого жанра. Называется он «Колыбельная», вышел он в 2002 году, и главным элементом сюжета здесь является старая африканская песенка. Но пели ее не для того, чтобы ребенок быстрее уснул, а для того, чтобы он умер без мучений. То же самое касалось и тяжело раненых воинов, которых племя уже не могло ни излечить, ни накормить. И теперь эта «колыбелька» попала в наш мир. Как это изменило жизнь всего лишь нескольких людей? Об этом вам и стоит узнать после прочтения книги «Колыбельная». Вполне может случиться, что вам не захочется слушать колыбельные еще очень долго.
5. Годом позже маэстро выдал для читателей еще одну книгу, всколыхнувшую мир – «Дневник». Здесь в центре сюжета оказалась девушка, заливающая свой талант алкоголем, деньги на который она добывает, работая официанткой в отеле. Ее муж – в коме после неудачной попытки суицида, а суды с подачи клиентов супруга готовы забросать пару исками. Но в самый тяжелый момент жизни к ней возвращается способность рисовать. Если вам интересно, как поведет себя девушка, уже и забывшая, как это – держать в руках кисти – прочтите книгу «Дневник». Вы будете сильно удивлены и поражены ее содержанием.
6. Замыкает наш ознакомительный перечень первый в третьем тысячелетии роман мистера Паланика – «Удушье». В этом романе описывается история двух друзей-чудаков, увлеченных исторической реконструкцией. Но их сотоварищи по «эпохе» – тоже не слишком обычны, ведь все они – зависимы от секса, как наркоманы – от героина. Да и сам главный герой – не тот безобидный чудак, каким кажется. Если вам хочется узнать все его секреты – прочтите роман «Удушье». Вам будет совсем не легко, но оно того стоит.

   Спасибо за внимание. Читайте хорошую литературу, и не ограничивайте себя ни в хронологических, ни в жанровых, ни в персональных рамках.

The post 6 романов Чака Паланика для тех, кто проникся атмосферой «Бойцовского клуба» appeared first on Книгапоиск.Тексты.

1. Открывает наш список роман польского фантаста Станислава Лема «Следствие», выпущенный в 1958 году. Главным героем повествования становится молодой инспектор, которому предстоит расследовать серию исчезновений трупов из моргов. Вся странность обстоятельства этого дела вскоре заставит детектива хорошо поломать голову. Если вам хочется узнать, сможет ли найти ответ на все вопросы – прочтите книгу «Следствие». Вам эта книга доставит настоящее удовольствие.
2. Продолжая тему творчества Станислава Лема, мы не могли обойти вниманием его повесть «Дознание», вышедшая в 1968 году в рамках цикла рассказов о капитане Пирксе. Здесь же капитану предстоит поучаствовать в эксперименте, где ученые хотят решить узнать, сможет ли человек отличить себе подобного от робота. Если вам хочется узнать, каково придется Пирксу – прочтите книгу «Дознание». Чтобы закрепить полученные впечатления, советуем вам посмотреть экранизацию, созданную в 1978 году и получившую название «Дознание пилота Пиркса».
3. Далее в нашем списке – книга британского писателя Эрика Фрэнка Рассела «Оса», выпущенная в 1957 году. В книге рассказывается о том, как земная цивилизация, получившая достаточное развитие для того, чтобы совершать межзвездные полеты, собирается закончить войну с агрессивной инопланетной Империей. Если вам интересна фантастика старой школы, где есть место и приключениям, и динамике, и хорошим персонажам – тогда обязательно прочтите книгу «Оса». Вы не сможете остаться равнодушным.
4. Ступенькой выше оказался целый цикл детективных романов, созданных дуэтом писателей под псевдонимом Хольм Ван Зайчик «Плохих людей нет». В серии романов, выходящих с 2000 по 2005 годы, действие происходит в альтернативно-историческом мире, где вполне спокойно уживаются русская и монгольская культуры, а также – десятки культур других народов. Если вам хочется чего-то колоритного, веселого и занимательного – варианта лучше, чем цикл «Плохих людей нет», вам вряд ли удастся найти.
5. Стоит ли говорить, что даже у таких популярных фантастов советской поры, как братья Аркадий и Борис Стругацкие, в активе найдется полноценный детектив, пусть и с фантастическими элементами. Это – книга «Отель «У погибшего альпиниста»», вышедшая в 1970 году. Как понятно из названия, действие фильма происходит в гостинице, рядом с которым однажды сходит лавина. Если вам хочется узнать, к чему могло привести собрание таких колоритных персонажей, как робот, пришельцы и земляне – прочтите книгу «Отель «У погибшего альпиниста»». Заодно – узнаете, что вдохновило братьев на написание этого произведения.
6. Если вы скучаете по приключениям Алисы Селезневой, то у нас есть хорошая новость – существует целый цикл, где ее «повзрослевший вариант» творит настоящие чудеса. Это – цикл произведений Кира Булычева «Интергалактическая полиция». Начавший выходить в 1994 году, он рассказывает историю девушки по имени Кора, которую когда-то нашли в космосе, выходили и воспитали. Теперь она пользуется полученными навыками, чтобы расследовать дела поистине галактического масштаба. Если вам хочется узнать, каково приходится сестре Алисы Селезневой по разуму – ознакомьтесь с циклом «Интергалактическая полиция».
7. Одним из самых известных фантастов в истории литературы – Айзек Азимов, и мало кто решится спорить с его вкладом в жанр. Но, как и многие фантасты, Азимов не чурался экспериментов с другими жанрами. Вполне успешным примером можно назвать цикл о Лакки Старре, созданном в 1952-1958 годах. Если вам хочется прочесть что-либо увлекательное, интересное, и при этом – познавательное – обязательно обратите внимание на цикл «Лакки Старр». Его приключения захватят вас надолго.
8. «Бронзовым» лауреатом нашего рейтинга стал Сергей Лукьяненко, более всего известный благодаря своему циклу «Дозор», получившему две экранизации. Но не стоит забывать, что в 1999 году вышел его роман «Геном», который также является не только достаточно захватывающим фантастическим романом, но и впечатляющим детективом, где есть место и генетическим экспериментам, и космическим полетам и даже спасению человечества. Хотите качественного детектива среди звезд? Тогда отличным выбором станет «Геном». Читайте и получайте удовольствие.
9. Всего лишь в шаге от звания «лучшего» оказался роман Джона Браннера «Квадраты шахматного города», вышедший в далеком 1965 году. В книге рассказывается история транспортных дел мастера, который после прибытия в одно из государств Латинской Америки узнает о существовании тщательного плана города. Одной из его особенностей является тотальное увлечение людей одной из древнейших игр – шахматами. Если вам хочется узнать, так ли все идеально в городе, который кажется огромной доской для игры – прочтите книгу «Квадраты шахматного города». Вы будете под большим впечатлением.
10. Замыкает наш список одно из самых выдающихся произведений Пола Андерсона – «Щит времени». Книга, вышедшая в 1990 году, является своеобразным эпилогом громадного по размерам и масштабу происходящих событий цикла «Патруль времени», который Андерсон писал в течение более трех десятилетий. В центре сюжета находится путешественник во времени, которому однажды уже удалось поймать сверхлюдей родом из четвертого тысячелетия. Но нескольких оставшихся «преступников» оказалось достаточно для появления невероятной по своему развитию цивилизации. Если вам хочется знать, как Патруль и сам охотник смогут победить нового соперника – время прочитать роман «Щит времени».

Благодарим вас за внимание, пусть каждый проведенный за книгой час будет для вас полным радости и прелести открытия новых образов и сюжетов.

The post 10 лучших книг в жанре научно-фантастического детектива appeared first on Книгапоиск.Тексты.

В рамках спецкурса с КнигаПоиском Concepture публикует перевод интервью с портала The Verge, в котором американский фантаст рассказывает о своем опыте эссеиста, своих одержимостях, а также магии предметного мира.

Вступление jesse.hicks

Уильям Гибсон известен тем, что он изобрел термин «киберпространство» и представил нам сингулярное видение будущего в своих ранних киберпанковых романах «Нейромант», «Граф Ноль» и «Мона Лиза Овердрайв». Спустя три десятилетия после этого его художественное творчество подобралось ближе к узнаваемо современным реалиям; эта постепенная перемена неудивительна, принимая во внимание его убеждение, что «киберпространство перевернулось. Вывернулось наизнанку. Колонизировало физический мир».

По ходу он также взялся за один нехудожественный проект, результаты которого были впервые собраны в его книге «Distrust That Particular Flavor» [что можно перевести как «Не питайте доверия к такому вкусу» – прим. пер.]. Заглавие отсылает к неприязни Гибсона в отношении «разгневанно-визионерского» тона Г. Дж. Уэллса – голос, который Гибсон слышит в львиной доле мейнстримной научной фантастики. Себя самого он представляет скорее не как того, кто способен предвидеть будущее – он исследует наше фрагментированное, находящееся в процессе постоянного изменения настоящее, собирая избранные находки в своем Твиттер-аккаунте, @GreatDismal. (Данное название происходит от заповедника Большое мрачное болото, расположенного в Вирджинии вблизи дома, где Гибсон провел свое детство). Во время своего книжного тура, посвященного его последней книге [интервью вышло в январе 2012 года – прим. пер.], Гибсон нашел время поговорить о своих нехудожественных работах, своих любимых городах и своем специфическом видении настоящего – и всё это во взвешенных, точных словах, произносимых с легким южным акцентом.

Интервью

Вы написали десять романов, но это ваш первый сборник нехудожественных работ. Во вступлении вы довольно мягко отрекаетесь от факта, что вы обладаете каким-либо журналистским образованием, и даете понять, что написание такого рода текстов идет вразрез с работой, которую вы хотите делать на самом деле. Что для вас значит писать в документальном ключе?

Публикация данного сборника как раз заставила меня задуматься об этом. Я осознал, не перечитывая некоторые части уже на протяжении нескольких лет, как много идейных структур, лежащих в основе моих произведений, произошли как раз из этих нехудожественных текстов. Ранее я никогда этого не осознавал. Так что сейчас я могу видеть, что, по крайней мере для меня, в сфере нехудожественного происходило много всего, о чем я не был осведомлен. Могло казаться, что эти нехудожественные произведения противостояли моей основной деятельности, но на самом деле они были большой частью всего процесса. Это одна из причин, по которой я решил не останавливаться и опубликовать их.

Когда вы пишете художественную литературу, вы говорили, что вы часто начинаете с какой-то одной провокационной строчки и в дальнейшем отталкиваетесь он нее, часто не зная, куда вы движетесь. При работе над нехудожественными текстами процесс проходит схожим образом?

В некоторой степени. Если определенный фрагмент имеет дело с описанием реального впечатления или же серии впечатлений, тогда я освобожден от необходимости изобретать рассказ. У меня есть некий опыт и я превращаю его в рассказ – и обычно это не то, что я делаю. Но если в центре стоит какая-то идея, а не повествование о случившимся, то процесс становится более склонным к свободной форме.

Вы также говорили, что составляющие этого сборника – не совсем художественная литература, но также и не вполне документальная. Что вы имеете ввиду под этим?

Не будучи журналистом, я представляю, что, если бы у меня было журналистское образование и соответствующий опыт работы, у меня бы, наверное, была бы какая-то программа техник и правил в подходе к созданию нехудожественных произведений. Но поскольку я не являюсь журналистом, у меня всего этого нет, и я даже не знаю, что у меня вообще должно быть. Я решаю проблему тем, что использую инструментарий романиста.

Предполагаю, что – поскольку степени в сфере журналистике можно получать в очень респектабельных университетах – предполагаю, что люди могут научиться быть журналистами. Я никогда не был вполне уверен, что таким же образом кого-то можно научить быть романистом.

Вы писали, что «Мы являемся тем странным видом, который конструирует артефакты, направленные на противостояние естественному течению забывания». В одном эссе [«Моя одержимость» (англ. «My Obsession»)] вы говорите о eBay задолго до того, как это слово стало глаголом, а также о том, как с помощью этого сайта вы занимались коллекционированием механических часов [карманных и/или наручных – прим. пер.] – это не создание предметов, а погоня за ними. Что заставляет вас гнаться за определенными материальными артефактами?

Думаю, это выражение нашего старого модуля охотника-собирателя. Думаю, это тот модуль, который своей искрой затрагивает каждого на eBay, независимо от того, что там ищут. Это наш ген блошиного рынка. Иногда это охота за выгодной покупкой. Но когда я исследовал свой «часовой процесс», я под конец понял, что тут дело в информации, в попытке овладеть корпусом довольно эзотерического знания, независимо от того, чего оно касается.
Для кого-то это могла бы быть хоккейная статистика. На самом деле суть тут не в коллекционировании, а в добыче знаний. Сейчас я уже забыл многое из того, что когда-то знал обо всем этом. И я нахожу данную часть весьма удовлетворительной. Мне не приходит на ум другого способа объяснить это удовольствие.

Всю свою жизнь я встречал людей, которые были одержимы каким-то определенным классом материальных предметов или впечатлений, и такие люди постоянно стремятся к этим предметам. Как мне кажется, с тех пор, как я был ребенком, я не позволял себе возможности иметь хобби. Так что это стало для меня серьезным хобби. И затем я каким-то образом добрался до его обратной стороны, и эта одержимость прошла. Признаться, я чувствую себя лучше с тех пор, как она исчезла.

Обнаружили ли вы какие-то схожие виды одержимости с тех пор?

Обычно у меня всегда что-то такое происходит, но это не достигает такого размаха. Серьезные коллекционеры старинных часов равны серьезным коллекционерам марок: во всем этом есть какая-то странная формальность. Схожие с этим занятия, которыми я увлекаюсь, обычно не характеризуются такой утвердившейся серьезностью.

То, как вы об этом рассказываете, созвучно с темой нескольких ваших романов – особенно это перекликается с вашей последней трилогией [«Трилогия Синего муравья» – прим. пер.]. Стремление персонажа к овладению каким-то предметом с аурой замещается стремлением понять эту самую ауру, а также эзотерическую информацию, окружающую этот реальный, материальный предмет.

Сейчас, когда вы обращаете на это внимание, мне кажется, что это довольно близко к истине. Это интересное сравнение, потому что в случает с часами имел место макгаффин, действующий в реальной жизни. В прошлом я часто оказывался в ситуации, когда я был захвачен идеей какого-то сказочно редкого, крошечного и эзотерического экземпляра утерянных часов, который, как я предполагал, существовал где-то там, далеко – и если бы я только мог его найти. А какие-то из имеющихся часов не дотягивали до совершенства до тех пор, пока не будет найдет тот самый редкий экземпляр.

«И вдруг эта крошечная вещь, хранящаяся в стеклянной пробирке, появляется на чьем-то столе: кажется, что это проявление какой-то потусторонней магии».

Пару раз мне доводилось общаться с людьми, чьи знания в этой области были настолько энциклопедичны и эзотеричны, что пока кто-либо другой в мире говорил: «Нет, такого экземпляра не существует. Вам бы следовало изготовить такие на заказ», что было бы недостижимо дорого, то в тайной комнате за дверьми тайной комнаты за дверьми тайной комнаты, так сказать, я бы нашел кого-то, кто, пристально вглядываясь в пространство и углубляясь в закоулки памяти, скажет мне: «В Каире есть один магазин… [смеется] на верхней полке в шкафу прямо за стойкой лежит тот самый экземпляр, который вам нужен. Однако, он не для продажи. Единственный способ его заполучить – найти другие редкие часы, чтобы обменять их на нужные вам…» И затем вы отправляетесь на поиски этих других редких часов.

Так или иначе, это очаровывало. Это был сюжет из реальной жизни, в основе которого лежал макгаффин. Ничья жизнь от него не зависела, но это было очень захватывающе. Словно странная разновидность рыбалки.
И еще всё, через что нужно пройти, чтобы добыть этот крошечный, уникальный предмет, который известен только по картинкам в интернете – и вдруг эта крошечная вещь, хранящаяся в стеклянной пробирке, появляется на чьем-то столе: кажется, что это проявление какой-то потусторонней магии.

В одном из своих интервью вы как-то упоминали некую темную особу, которая утверждала, что она стала миллионершей, продав своих «Бини бейбиз». Мне кажется поразительным, насколько эта женщина являет собой «гибсоновский» персонаж, подобно Губерту Бигенду: кто-то, кто преобразовывает эзотерическое знание в материальное богатство.

В самом деле были люди, которые либо утверждали, либо верили в то, что они стали миллионерами благодаря скупке на рынке редких моделей «Бини бейбиз». Это было давно, лет 20 назад. Но я не полностью это выдумал.

Всегда было нечто странное в том, чему люди придают ценность. Идея редкости, ценности и коллекционности очаровывает меня в абстрактном смысле. Это не приводит меня именно к приобретению материальных вещей как таковому; меня даже несколько раздражает, когда что-то, что мне было интересно, становится ценным. Тогда это оборачивается хлопотами. И мне нужно следить за этим.

«Если вы можете смотреть на вещи одним глазом сквозь призму 21-го века, а вторым – сквозь призму 20-го века (или может даже конца 19-го), то это дает вам определенную перспективу, которая в ином случае была бы недоступна».

Вы также пишете, что ребенком испытывали чувство освобождения, которое вам давали научно-фантастические романы, появляющиеся каждую среду в местном книжном магазине. Они давали вам проблеск мира, который был гораздо более оригинальным чем тот, в котором вы жили, но вам также приходилось выискивать эту оригинальность. Задумываетесь ли вы о современной молодежи, которая приобщается к своей культуре во многом по-другому, чем то было с вами?

Да, задумываюсь. С моей стороны требуется немало творческих усилий, чтобы прочувствовать, каково это может быть сейчас. Но сегодняшнюю оригинальность, несмотря на то, что она находится всего в несколько кликах от любого человека, становится трудно отыскать, потому что теперь вам обязательно приходит в голову гуглить ее. Вы можете гуглить все что угодно, но трюк в том, чтобы задать поисковику то, что вам нужно. Принимая во внимание практически бесконечные объемы всякой всячины в сети, громадную массу всего этого богатства никто из нас никогда не увидит. Можно провести всю свою жизнь, пытаясь просмотреть весь этот контент.
И не то чтобы не было менее проторенной тропинки. Все упирается лишь в вычисление того, где эта оригинальность находится. Есть бесконечное множество разных миров, к которым у вас есть доступ, но большинство из нас никогда не увидит их значительную часть. Так что я думаю, что люди по-прежнему могут находить неподдельно удивительные вещи, на которые, как можно предположить, никто другой никогда не обратил внимания.

Вот за что я помимо прочего люблю Твиттер: вы можете модифицировать свой аккаунт, превратив подачу материалов там в изумительное устройство, открывающее разные новинки. Это лишь одна вещь, которую вы можете там делать, но это одно из свойств, которое я нахожу наиболее увлекательным в Твиттере.

В одном эссе вы описываете Сингапур как «Диснейленд со смертной казнью». Мне любопытно, как такая перспектива соотносится с чем-то из научно-фантастического футуризма времен вашего детства – с глянцевыми образами будущего, на которые вы негативно реагируете в своих собственных произведениях. Сингапур, каким вы его описываете, кажется якобы утопичным – это благостный Завтраленд, но на нижнем уровне это на самом деле нечто всецело дистопическое – страна чудес под суровым полицейским надзором. Вы сознательно провели такую связь?

Да, думаю, сознательно. Сингапур обладает каким-то героическим футурополисным духом. Ретроспективно – и я правда не задумывался над этим до тех пор, пока книга уже не была скомпонована – думаю, что когда я отправился в Сингапур, негативную реакцию у меня вызвал мой первый опыт нового (главным образом азиатского) вида капитализма, который, как мы сейчас видим, не обязательно приводит к либеральной демократии. В то время, когда я написал эту статью, Китай не развивался таким же образом; Китай тогда еще не ступил на этот путь, хотя сейчас они, несомненно, движутся как раз этой дорогой. Сингапур был нулевым пациентом этого типа капиталистического опыта. Столкнуться с этим впервые было шокирующим переживанием, что и объясняет горячность [смеется] моих впечатлений, зафиксированных в статье. Если бы я поехал в Китай сейчас, я бы ожидал такого же эффекта – это бы меня шокировало.

Стала ли для вас сюрпризом реакция сингапурского правительства, которое запретило журнал «Wired»?

Как только я сдал готовую статью, я подумал: «О, возможно, я был несколько резок. Возможно, мне бы стоило быть помягче; может быть, они на самом деле и не такие». Как только они забанили журнал, я подумал: «О, кажется, они в самом деле такие».

Вы также пишете об очаровании разных городов и о том, как ими можно проникаться, пытаясь понять мистические информационные системы, из которых эти города состоят. Какие города вы находите наиболее пленительными?

Лондон и Токио – вот два города, которые кажутся мне самыми пленительными. Мой новый фаворит – Берлин, но до сих пор я посетил его лишь дважды. Берлин мне кажется очень интересным.

Но я тот, кто вместо посещения нового города скорее бы снова вернулся в город, где мне ранее доводилось бывать много раз. Немногие знакомые мне люди поступили бы так же; мне нравится возвращаться в одно и то же место вновь и вновь – и так на протяжении многих лет. Потому что это приносит разный опыт. Если бы я был таким человеком, который бы путешествовал по миру и посещал каждый город лишь раз, это был бы опыт другого рода. Я стремлюсь по-настоящему проникнуть в суть города, мне нужно возвращаться назад снова и снова, чтобы все глубже и глубже погружаться в историю и текстуру определенного места.

Три упомянутых вами города – Лондон, Токио и Берлин – обладают текстурами и слоями истории, которых нет у других городов.

Да, так и есть, и я думаю, именно это меня и притягивает. Там всегда есть какой-то другой слой.

«Я рос на американском Юге в начале 60-ых и думаю, это как раз был опыт жизни в месте, которое неравномерно встроено в настоящее».

Однажды вы сказали: «Это бесконечное переключение между «ничто не ново под луной» и тем, как всё успело абсолютно поменяться за последнее время, является, пожалуй, главным движущим конфликтом в моем творчестве».

Данная фраза описывает весьма острую форму временной дезорганизации, заключающейся как в ваших художественных, так и в нехудожественных произведениях.

Я рос на американском Юге в начале 60-ых и думаю, это как раз был опыт жизни в месте, которое неравномерно встроено в настоящее. Вы могли выглянуть в окно и увидеть 20-ый век, затем повернутся, выглянуть в другое окно и увидеть век 19-ый. Мой хороший друг Джек Вомак (Jack Womack), еще один романист с Юга, живший в нескольких сотнях миль от мест, где вырос я, испытывал то же самое. Он был первым, кто обратил мое внимание на это.

Звучит как хорошая подготовка для жизни в 21-ом веке.

Это обуславливает некий параллакс. Если у вас только один глаз, у вас нет глубины восприятия. Если же вы можете смотреть на вещи одним глазом сквозь призму 21-го века, а вторым – сквозь призму 20-го века (или может даже конца 19-го), то это дает вам определенную перспективу, которая в ином случае была бы недоступна.

Это интригующий параллакс, принимая во внимание как ваше сильное чувство анти-ностальгии, так и ваш отказ выдвигать предсказания в том духе, в каком этого ожидаешь от писателей-фантастов.

Я не думаю, что ностальгия является здоровой модальностью. Но ностальгия и чувство истории это не одно и то же. Ностальгия – это дисфункция исторического импульса или же распад исторического импульса.

Когда вы обратились к прошлому и (без ностальгии) окинули мысленным взглядом эти 25 частей, составляющих сборник «Distrust That Particular Flavor», что удивило вас больше всего?

В них присутствует определенная логическая связность, рассматривать которую в деталях у меня нет охоты. Но я могу видеть, что там есть определенные вещи, к которым, как кажется, я постоянно возвращаюсь – и это происходит не вследствие какого-то моего сознательного выбора.

К чему, по-вашему, вы то и дело возвращаетесь?

Я не решаюсь сказать. Это одна из тех вещей, разговор о которой вызывает у меня какой-то суеверный страх узнать слишком много. Это похоже на свойственный писателям страх слишком глубоко всматриваться в исходный материал, чтобы он вдруг не потерял своей силы. Или каким-то образом не перестал работать.

* * *

Возможно, вы не знали:

• Макгаффин (англ. MacGuffin) – распространенный в западной нарратологии термин для обозначения предмета, вокруг обладания которым строится фабульная сторона произведения (как правило, приключенческого жанра). Это своего рода механическая формула для конструирования сюжета: завязка построена на поисках того или иного предмета, суть которого, сама по себе, не играет роли.
• «Бини бейбиз» (англ. «Beanie Babies») – серия мягких игрушек, производимая компанией «Ty Warner Inc.», позже переименованной в «Ty Inc.». Во второй половине девяностых эти игрушки были модным увлечением, однако их коллекционирование было привлекательным и с точки зрения финансовых вложений, поскольку некоторые модели можно было очень выгодно перепродать.
• Нулевой пациент (англ. Patient Zero) – первый заразившийся пациент в популяции эпидемиологического исследования.
• «Wired» – ежемесячный журнал, издающийся в Сан-Франциско и Лондоне. Пишет о влиянии компьютерных технологий на культуру, экономику и политику.
• Параллакс – изменение видимого положения объекта относительно удалённого фона в зависимости от положения наблюдателя.

The post Интервью №4: познание мира и сфера материального. Беседа с Уильямом Гибсоном appeared first on Книгапоиск.Тексты.

Беседовал Ави Соломон
Перевод: Юрий Волошин \ Оригинал
Интервью с самым мудрым и умным писателем-фантастом
Тед Чан – автор сборника «История твоей жизни». Я провел интервью с Тедом в 2010 году и его слова все еще полны жизни, словно только что отполированная до блеска медь.

* * *

Могли бы вы представиться?

Меня зовут Тед Чан. Я пишу научно-фантастические рассказы.

Был ли у вас какой-то формирующий личность опыт, благодаря которому вы стали писателем-фантастом?

Возможно, таким опытом было чтение трилогии «Основание», когда мне было лет двенадцать. Это не было мое первое знакомство с научно-фантастической литературой, но в моей памяти это занимает особое место, как нечто, оказавшее на меня большое влияние. Чтение Азимова, а затем и Артура Кларка в возрасте двенадцати лет определенно наставило меня на путь, приведший меня к тому, чтобы стать писателем-фантастом.

Когда вы решили заняться этим профессионально?

Зависит от того, что вы имеет ввиду под «профессионально». Я начал подавать свои рассказы на рассмотрение для публикаций, когда мне было 15, но это было задолго до того, как мне удалось что-то продать. Я не зарабатываю себе на жизнь написанием научной фантастики, так что в этом смысле я все еще не являюсь профи. Писать с расчетом на публикацию всегда было моей целью, но зарабатывать этим себе на жизнь – нет. Когда я был ребенком, я думал, что когда вырасту, стану физиком, а затем буду писать научно-фантастические произведения на стороне. Физика из меня не вышло, но писать научную фантастику на стороне получилось.

Как тот факт, что вы являетесь составителем технической документации, влияет на вашу художественную работу?

Не могу советовать писателям-фантастам браться за техническое письмо, потому что будет трудно заниматься этим весь день, а затем приходить домой и писать художественные произведения. В настоящее время я работаю как писатель-фрилансер, так что обычно я заключаю контракты по техническому письму на часть года, а потом ухожу в отпуск и занимаюсь уже художественным творчеством на протяжении остатка года. Мне трудно совмещать техническое письмо с художественным – и в том, и в другом требуется вовлеченность одних и тех же участков моего мозга. Так что в этом смысле я не могу рекомендовать техническое письмо в качестве стабильной работы, но это способ зарабатывать деньги.

Могли бы вы провести пошаговую презентацию своего творческого процесса?

Вообще, если есть какая-то интересная мне идея, я обычно долго размышляю над ней и записываю свои мысли – или же просто идеи о том, как это может развиться в историю, но фактически я не начинаю писать сам рассказ до тех пор, пока не знаю, чем всё кончится. Как правило, первая часть рассказа, которую я записываю, – самый его конец, то есть либо заключительный абзац, либо абзац, следующий незадолго до конца. Когда у меня в голове имеется пункт назначения, я могу достроить вокруг этого остальную часть истории, или же выстроить остальную часть истории так, чтобы всё к этому пришло. Во вторую очередь я обычно пишу начало рассказа, а затем уже дописываю остальное в почти что произвольном порядке. Я просто продолжаю писать сцены до тех пор, пока не соединю начало с концовкой. Сперва я пишу ключевые сцены или же те сцены, которые мне кажутся своеобразными вехами, а потом просто разрабатываю детали вдоль и поперек.

Как бы вы могли классифицировать свое творчество? Это что-то вроде художественной литературы философской направленности, потому что ваши произведения на самом деле заставляют людей думать, пробуждают их и заставляют размышлять о разных проблемах.

Это как раз один из аспектов, в которых хороша научная фантастика; это одна из причин, почему я люблю научную фантастику. Научная фантастика очень походит для того, чтобы задавать философские вопросы; вопросы о природе реальности, о том, что значит быть человеком, о том, откуда мы знаем о вещах, о которых мы думаем, что мы их знаем. Когда философы предлагают мысленные эксперименты как способ анализа определенных вопросов, их мысленные эксперименты часто звучат словно произведения в жанре научной-фантастики. Я думаю, эти две сферы очень хорошо сочетаются друг с другом.

В ваших произведениях религия играет очень важную роль.

Я действительно считаю, что религия – очень интересное явление; очевидно, что она оказывает очень глубокое влияние на многих людей. Между наукой и религией существует сходство в том, что обе пытаются понять мироздание, а в прошлом были времена, когда наука и религия не воспринимались как нечто несовместимое – тогда было совершенно естественным являться одновременно и ученым, и религиозным человеком. В наше время в большей степени бытует отношение, что наука и религия несовместимы. Думаю, это явление, которое проистекает из ХХ века.

У вас очень своеобразные взгляды на различие между магией и наукой. Могли бы вы рассказать об этом?

Конечно. Научная фантастика и фэнтези – очень тесно связанные жанры, и многие люди говорят, что эти жанры настолько близки, что между ними и нет какого-то значительного различия. Но мне кажется, что такое различие имеет место между магией и наукой. Например, на это можно взглянуть с той точки зрения, характеризуется ли какое-либо определенное явление массовостью производства. Если вы вводите в рассказ нечто невозможное, как, например, превращение свинца в золото, то я думаю, что есть смысл спросить, как много людей в мире рассказа могут это делать. Способны ли на это лишь несколько людей или же это нечто, что доступно каждому? Если это лишь горстка людей, умеющих превращать свинец в золото, то это заключает в себе нечто иное, чем заключал бы рассказ, в котором присутствуют гигантские фабрики, в конвейерном порядке производящие золото из свинца, так что золото становится настолько дешевым, что его можно использовать для взвешивания рыбы или же в радиационной защите. В любом из этих случаев наличествует одно и то же явление, но эти два описания указывают на различное видение мироздания. В рассказе, где только горстка персонажей способна превращать свинец в золото, подразумевается, что эти индивиды обладают некой особенностью. Законы этого мира учитывают некоторое особое качество, которое свойственно лишь определенным индивидам. Напротив, если вы имеете дело с рассказом, в котором превращение свинца в золото является производственным процессом, что-то, что может производиться массово или же очень дешево, то тогда вы подразумеваете, что законы этого мира равны для всех; эти законы работают так же даже в отношении машин, работающих на безлюдных фабриках. Явление из первого случая я бы назвал магией, в то время как явление из второго – наукой. Другой способ думать об этих двух картинах – спросить, признает ли художественный мир рассказа существование личностей. Я думаю, магия указывает на то, что мир произведения признает определенных людей как индивидуумов, которые обладают особыми признаками, присущими индивидууму, в то время как рассказ, в котором превращение свинца в золото является производственным процессом, манифестирует совершенно обезличенный мир. Такой тип обезличенного мира – это то, как оценивает мир наука; это то, как мы на данный момент понимаем принцип работы мироздания. Различие между магией и наукой это на каком-то уровне различие между универсумом, который отвечает вам на личностном уровне, и универсумом, который всецело обезличен.

Язык можно воспринимать как связующее звено между магией и наукой, так что потенциально ученый мог бы вернуться в мир магии через сам тот факт, что он использует язык. Может быть, если он сумеет «раскачать» свое использование языка, это приведет его к некому магическому опыту.

Когда вы говорите, что он испытывает магический опыт, производит ли это эффект во внешнем мире?

Нет, объектом эффекта могло бы быть его тело – это соматическое воздействие, то есть оно не затрагивает внешний мир.

Ах, хорошо. Возможно, стоит делать различие между субъективной магией и магией объективной, или же между духовной магией и практической магией.

Или между белой магией и черной магией.

Правильно. Практическая магия имеет за цель воздействовать на внешний мир. Это вид магии, который я имел ввиду, когда говорил о превращении свинца в золото. В духовной же магии единственная цель – воздействовать на внутреннее состояние практикующего. Это звучит так, словно вы говорите о духовной магии как об антиподе практической магии.

Да. Позвольте привести пример. Так, Фред Хойл является автором теории о механике производства тяжелых элементов внутри звезд, вследствие которой и произошел наш мир. А астронавт «Аполлона 14» Эдгар Митчелл описывает экстатический опыт, который с ним случился на пути с Луны обратно на Землю. Он испытал очень интенсивный телесный опыт, словно вещество, составляющее его тело, было создано еще во времена давних поколений звезд. Этот опыт был сродни откровению, и он был основан на определенном научном знании.

Хорошо. Я не думаю, что его опыт фундаментально отличался от тех экстатических состояний, которые религиозные люди испытывают уже на протяжении тысячелетий, – достигают ли они этого через молитву, медитацию или же какие-то другие практики – они открывают для себя эпифанию или же некое откровение. Звучит так, словно вы говорите о схожем виде опыта, который может случаться и у ученых.

Да, он действительно сказал, что после возвращения на Землю он исследовал свой опыт и обнаружил, что это соответствовало тому, что в текстах йогов на санскрите называется «савикальпа самадхи». Но Митчелл не знал этого заранее, а его опыт был основан на факте физики. Так может ли научное знание привести к новым видам опыта, или же это лишь тот же религиозный опыт, но в другой форме?

Я не думаю, что человеку для испытания такого рода опыта необходимо, чтобы то, о чем он думает, было правдой на самом деле. Правдивым может мыть тот факт, что мы созданы из элементов, порожденных в сердце звезд, и это поспособствовало опыту астронавта, но кто-то другой может испытать точно такой же опыт в процессе созерцания чего-то, что правдой не является; например, что мы все – дети Бога или что-то в таком духе – любое религиозной утверждение, какое вам будет угодно. Я не думаю, что правдивость мотивировки является настолько уж необходимой для подобного экстатического опыта.

Значит, это никак не влияет на обоснованность такого опыта?

Я не убежден, что влияет. Например, недавно я по радио слушал этноботаника Денниса МакКенну (Dennis McKenna) – он рассказывал о своем опыте, вызванном принятием мощного галлюциногена. Он мог напрямую видеть, как происходит фотосинтез; он мог видеть, как молекулы воды перерабатываются в хлоропластах внутри клеток растений. Он также испытывал это невероятное ощущение единства, чувство, что человечество было частью некого планетарного организма. Я уверен, что для него это было очень глубокое переживание, но я не принимаю это как доказательство правдивости фотосинтеза. Он сам признал, что он до этого уже знал о том, как работает фотосинтез, и я думаю тот факт, что он это знал, поспособствовал его галлюцинаторному опыту, и бóльшая часть таких переживаний не отражает научную истину. Другие люди, которые про фотосинтез не знают, тоже испытывают разные галлюцинаторные переживания, и большинство из этих переживаний тоже не отражают научную истину. Люди могут испытывать противоречащие друг другу переживания, и каждое из них правдивым быть не может. Так что я не думаю, что этот мощный экстатический или галлюцинаторный опыт – индикатор истины. Я думаю, что такое переживание может сопровождать какое-то точное прозрение в сущность мира, но не обязательно. Такой опыт может сопровождать кого-то, кто размышляет о нуклеосинтезе тяжелых элементов в звездах, но он также может сопровождать кого-то, кто мыслит необходимость истязать плоть для того, чтобы осчастливить Господа.

Ваш рассказ «Понимай» как раз об этом. Он вышел еще до того, как имела место причуда с поездкой в Перу и была выпита аяуаска, но этот рассказ о схожем опыте, который генерирует все эти связи и приводит к более интенсивному способу восприятия.

Да, полагаю, так и есть. Помню, когда мои друзья читали «Понимай», они были уверены, что я, должно быть, на каком-то этапе принял галлюциногены, но я ничего такого не употреблял. Я не пытался описать кого-то в галлюцинирующем состоянии – я пытался описать опыт откровения, невероятно глубокого и мощного откровения о природе мироздания. Думаю, так случается по той причине, что у большинства людей такой опыт возникает под действием галлюциногенов, но галлюциногенный аспект не был частью моего замысла.

Книга Рика Страссмана «Молекула духа», в которой речь идет о психоделическом наркотике ДМТ и его воздействии на людей, имеет отношение к «Понимай». И у меня такое чувство, словно к вашему рассказу имеет отношение множество всякого – в ретроспективе!

Я думаю, это одна из тех вещей, которая происходит, когда вы много размышляете о какой-то идее; тогда вы начинаете замечать отголоски этой идеи повсюду – в том, что вы читаете, в том, что видите.

Я читал «Ад – это отсутствие Бога», когда жил в Иерусалиме в самый разгар кампании террористов-смертников, так что моя ассоциация была следующей: ангел как террорист-смертник.

Это интересная ассоциация; я никогда ранее об этом не задумывался, но могу видеть сходство.

Рассказ имеет для меня особое значение, потому что в нем затрагиваются проблемы, с которыми многие из нас в то время были принуждены столкнуться, потому что мы знали, что можем умереть со дня на день. Это и всегда так, но это тем более очевидно, когда кругом взрываются бомбы.

Это действительно заставляет вас осознавать, что вы можете умереть в любой момент. Возможно, это заставляет вас думать, успели ли вы прийти к примирению?

И как быстро вы можете прийти к примирению!

Что является одним из аргументов, который приводят религиозные люди: вы не знаете, как долго вам осталось, так что лучше придите к примирению сейчас, потому что вы можете умереть в любое время. Это тот аргумент, который приводят некоторые персонажи из рассказа «Ад – это отсутствие Бога», ссылаясь на него как на одну из причин, по которой Бог посылает на землю ангелов: это способ напомнить людям, что у них не так много времени, или что они не знают, сколько времени у них есть.

Один из персонажей вашего рассказа приходит к примирению невзирая на то, что Бог внес беспорядок в его жизнь; он совершает моральный выбор, который не зависит от действий Бога.

Думаю, этого очень трудно достичь. Можно создать персонажа, который этого достигает, но я не могу сказать, что сам этого достиг. Принятие всех ужасных вещей, которые происходят в мире, примирение со этим, стремление извлечь из всего этого смысл – одна из фундаментальных проблем религии.

В вашей повести «72 буквы» вы проводите параллели между еврейской Каббалой, компьютерным программированием и биоинформатикой. Усматриваете ли вы нечто схожее между этими тремя вещами, принимая во внимание, что все они полагаются на манипулирование базовым кодом? В чем отличие, на ваш взгляд?

Ну, я думаю, что в рамках научно-фантастической повести можно устанавливать метафорические связи между вышеупомянутыми вещами, но я не думаю, что у них много общего в реальности. Компьютерное программирование – это рациональная практика, тогда как Каббала является мистической практикой, а ДНК отличается от компьютерного кода, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то путал одно с другим. На метафорическом уровне эти три явления предоставляют способы мышления об отношениях между языком и реальностью – эту тему я нахожу интересной. В магии бытует старая идея, что существует такой язык, в котором символы имеют тесную связь с тем, на что они указывают, так что манипулируя эти символами, вы можете манипулировать самой реальностью. Это форма практической магии, согласно тому отличию, о котором мы говорили ранее. И конечно, это имеет сходство с компьютерным программированием, в котором компьютер переводит код в действия. Это, в свою очередь, похоже на ДНК, где код переносится в тела живых организмов. Так что я думаю, что довольно забавно воображать связи между этими тремя вещами по мере того, как мы имеем дело с художественной литературой. Но я бы не хотел, чтобы кто-то воспринимал это слишком уж буквально.

Во многих ваших произведениях, среди которых «История твоей жизни» – самый впечатляющий пример, присутствует игра со знанием будущего. Что так очаровывает вас в природе Времени?

Вопрос свободы воли. Думаю, именно свобода воли лежит в основе того, что обычно и составляет интерес в путешествиях сквозь время. И когда я говорю о путешествиях во времени, я включаю в это и получение информации из будущего, потому что, в сущности, это тождественно тому, как если бы кто-то вернулся из путешествия в будущее. Идея, что вы можете создать парадокс, предполагает, что вы обладаете свободой воли; даже идея множественности временных линии это предполагает, потому что здесь заключено допущение, что вы можете делать выбор. Всегда существовали философские споры о том, есть у нас свобода воли или нет, но они обычно весьма абстрактны. Путешествие во времени или же знание будущего делает этот вопрос очень конкретным. Если вы знаете, что произойдет в будущем, можете ли вы воспрепятствовать ходу событий? Даже если рассказ указывает на то, что вы не можете, сильное эмоциональное воздействие происходит из чувства, что вы должны обладать такой способностью.

У вас большая фанатская база в Японии. Как вы можете это объяснить?

Я и не могу; я был очень удивлен, когда узнал об этом. И это подтолкнуло меня к размышлениям, чтó может делать некоторые произведения более подходящими для перевода, чем другие. Я уверен, что есть рассказы, которые очень глубоко укоренены в аспектах определенной культуры, что требует знакомства с данной культурой, чтобы полностью такое произведение оценить – и такие рассказы, наверное, поддаются переводу не очень хорошо. В той степени, что мои художественные произведения являются философскими, они не очень уж основываются на американской культуре, и это делает их хорошими кандидатами для перевода на другие языки. Это также могло бы объяснять, почему мои работы были переведены на японский, хотя и не могло бы объяснить, почему они более популярны там, чем здесь. Я прихожу к заключению, что Грег Иган в Японии воспринимается как бог научной фантастики, в то время как большинство его произведений в США уже распроданы; некоторые люди сравнивают мои работы с его, что я расцениваю как большой комплимент, и это подтверждает идею, что японские читатели научной фантастики обладают вкусами, которые очень отличны от американских.

Что побудило вас написать повесть «Жизненный цикл программных объектов»?

Это главным образом ответ на традицию, как Искусственный интеллект преимущественно изображался в научной фантастике до сих пор. Типичное научно-фантастическое изображение ИИ состоит в том, что это лояльный и покорный дворецкий; вы просто щелкаете переключателем, включаете его, и он готов исполнять ваши команды. У меня есть чувство, что за всем этим осталась невидна какая-то огромная история, имеющая дело с созданием ИИ. Я не имею ввиду технические детали развития программного обеспечения, которое было бы таким же развитым, как мозг человека; в основу многих научно-фантастических произведений положено сверхъестественное технологическое развитие, и нет нужды это объяснять. В случае же с ИИ я чувствую, что здесь скрывается второе чудо, состоящее в том, что кто-то оказался способен взять это ПО, возможности которого не уступают человеческому мозгу, и сделать его таким же полезным, каким может быть дворецкий. Сейчас компьютеры все еще находятся в световых годах позади от того, чтобы иметь способности мозга новорожденного ребенка, но даже после достижения данного этапа вы все еще на полпути до обретения этого полезного дворецкого. Например, в романе Артура Кларка «2010», первое, что предположительно произносит ХЭЛ 9000 после своей активации, это: «Доброе утро, доктор Чандра, я готов к своему первому уроку». Новорожденный ребенок такого не скажет. За этим простым утверждением подспудно стоит опыт целой жизни. Откуда взялся этот опыт? Если он мог быть запрограммирован, ХЭЛу вообще не понадобились бы какие-либо уроки. Каким образом он научился говорить на английском? Откуда он знает, чтó значит быть готовым к уроку? Требуются годы, чтобы превратить человека в полезного работника. В сущности, чем более полезным вы хотите сделать своего работника, тем больше времени на это нужно. Вам может и не понадобиться повторять один и тот же процесс [обучения] в случае с каждым новым ИИ, который вы хотите использовать; стоит вам натренировать одного, и уже можно просто сделать его копии. Но кому-то все равно нужно провести самую первую тренировку, а это обещает быть трудным и потребует очень много времени. Большинство описаний ИИ предполагает, что этот шаг излишен, или что он будет легок, а это, как мне кажется, предусматривает чудо уже не технического рода, а какого-то совершенно иного.

Насколько оптимистично вы настроены в отношении практической реализации этих двух чудес ИИ?

С практической точки зрения я настроен весьма скептически касательно ИИ. Я не считаю это невозможным, но думаю, что это настолько трудно, что я и не знаю, с чего бы кому-то об этом беспокоиться. Прямо сейчас Google невероятно полезен, но он не обладает удаленным сознанием – он в этом направлении даже не движется. Если бы в научной фантастике пятидесятилетней давности кто-то попробовал описать компьютер настолько полезный, каким ныне является Google, то ему, наверное, придали бы что-то вроде сознания. Но оказывается, что компьютеру не нужно обладать сознанием, чтобы быть полезным; обычное ПО вполне удовлетворяет наши цели. Я ожидаю, что это останется актуальным и в дальнейшем; в нашем распоряжении будет ПО со все большей полезностью, и ему для этого даже не нужно будет «пробуждаться». С другой стороны, есть одна форма элементарного ИИ, которая оказалась на удивление популярной – это виртуальные домашние любимцы. «The Sims» была самой продаваемой игрой для ПК в истории, и кто мог бы это предсказать? Оказывается, что людям очень импонирует иметь своего рода эмоциональную связь с ПО. Так что я склонен думать, что для нас наиболее вероятной причиной развивать ПО с сознанием будет скорее тот факт, что это весело, а не потому, что это полезно. Всё это будет зависеть от того, будет ли ПО с сознанием более забавным, чем ПО, которое просто подражает осознающим себя организмам, как «The Sims». Если да, тогда это действительно может мотивировать людей вкладываться во время, которое необходимо для того, чтобы сделать ИИ полезным.

Образцы ИИ в вашей повести имеют виртуальные тела. Насколько важно иметь тело для сознания, чтобы стать живым существом? Есть ли разница между обладанием «настоящим» физическим телом и телом виртуальным?

Многие исследователи верят, что ИИ нуждается в телесном воплощении и расположении в пространстве, имея ввиду, что он должен обладать чем-то вроде физического тела и существовать в определенной физической среде. Общая идея такова, что мы обучаемся по ходу совершения действий; наше понимание мира происходит из движений нашего тела в пространстве, в передвижении твердых предметов в отношении друг друга. Считаю вполне возможным, что есть некие способы познания, которые могли бы существовать и без всех этих вещей, но я думаю, что эти способы были бы настолько чужды нам, что мы были бы неспособны их постичь. Виртуальное тело и виртуальная среда должны работать так же хорошо, как и физические, при условии, что симуляция достаточно детализирована. Однако, такая программа, как «The Sims» на самом деле не симулирует физические тела до какого-либо значительного уровня. Есть и другие видеоигры (как, например, шутеры от первого лица), которые действительно демонстрируют некоторую физическую симуляцию, когда дело касается поддающихся разрушению окружений, но они так и не производят какой-то детализированной физической симуляции для воплощения персонажа. Вот почему их ноги всегда проходят сквозь предметы, которые попадаются им на пути. Следовало бы создать куда более подробную физическую симуляцию, чтобы обеспечить ощущение, что ИИ обладает воплощением, но это без сомнения должно быть возможно.

Ощущение прикосновения является необходимым для эмоционального здоровья детей. Могли бы вы подробно остановится на роли прикосновения в мире ИИ в вашей повести?

«Особям» ИИ нравится, когда к ним прикасаются, но это намеренное решение, принятое их разработчиками; это способ вызвать у них симпатию к их владельцам. Есть также страдающие аутизмом дети, которым не нравится, когда к ним прикасаются, и это может быть трудным также для их родителей, потому что родители любят обнимать своих детей. И при выборе между домашним животным, который любит прикосновения, и тем, который нет, большинство людей предпочтут того, который любит физический контакт. Прикосновения важны для людей, так что если вы хотите поспособствовать эмоциональной связи между людьми и «особями» ИИ, если люди хотят проводить с ними время, то вам следует сделать прикосновения важным и для ИИ.

В книге «Память примата» Роберт Сапольски подробно описывает свои высокоэмоциональные связи со стадом африканских павианов, которых он изучал. Читали ли вы какие-нибудь приматологические работы по ходу написания вашей повести?

Я не читал про диких приматов, но читал про шимпанзе, которых учили языку жестов. Какое-то время они были известны, но, как обычно бывает, про них больше ничего не слышно после окончания языковых исследований. Некоторых отправили в медицинские лаборатории для экспериментальных нужд. Для меня наибольший интерес представлял случай с шимпанзе по имени Люси; люди, которые учили ее, не могли найти заповедник для шимпанзе, который бы принял ее, так что они решили отправить ее в Африку даже несмотря на то, что она всю жизнь прожила среди людей и никогда ранее не видела джунглей. Студент-аспирант Дженис Картер (Jenis Carter) отправилась с ней, чтобы помочь ей приспособиться к дикой жизни. Предполагалось, что Дженис Картер останется там всего на несколько недель, но довольно быстро она осознала, что этого будет недостаточно. Она провела там годы, обучая Люси тому, как жить на открытом воздухе и добывать себе пропитание. В конечном счете, Люси умерла, потому что она была не способна приспособиться к дикой жизни, но я был просто поражен приверженностью Дженис Картер своему долгу; вот был кто-то, кто даже кемпинг не любит, а она изменила всю свою жизнь, чтобы помочь Люси. Сколько людей решилось бы совершить такое ради кого-то, кто не является человеком?

Наконец, планируете ли вы отпечатать «Выдох» на медных листах?

Ха! Полагаю, это можно было бы осуществить. Это была был бы очень классный арт-объект или же интересное эксклюзивное издание. Не думаю, что я достаточно известен, чтобы поручиться за такое дорогостоящее предприятие, но я был бы невероятно взволнован и рад, если бы кто-то взялся за него.

Спасибо вам.

Пожалуйста.

* * *

Сэр Фред Хойл (1915-2001) – известный британский астроном и космолог, автор нескольких научно-фантастических романов. Известен прежде всего тем, что сформулировал теорию звездного нуклеосинтеза.

Аяуаска – напиток-отвар, энтеоген и галлюциноген, традиционно изготовляемый шаманами индейских племён бассейна Амазонки и употребляемый местными жителями для «общения с духами».

Грег Иган (род. 1961) – австралийский писатель-фантаст, один из мировых лидеров «твердой» научной фантастики.

Роберт Моррис Сапольски (род. 1957) – американский нейроэндокринолог, профессор биологии, неврологии и нейрохирургии в Стэнфордском университете, исследователь и автор книг. «Память примата» («A Primate’s Memoir») – книга Сапольского, в которой задокументированы его годы в Кении, которые он в качестве аспиранта провел за изучением павианов.

The post Интервью №2: Разговор с Тедом Чаном. Фантастика, говорящая языком религиозной этики appeared first on Книгапоиск.Тексты.

Журналистская карьера Ремарка началась в 1921 г., когда он стал редактором журнала “Эхо Континенталь (Echo Continental). Журнал принадлежал каучуковой компании, и трудовые обязанности Ремарка включали в себя расширение сфер влияния бренда и увеличение продаж компании. Для решения этой задачи Ремарк использовал творческий подход и использовал нестандартные, инновационные приемы – от умело скрытого “позиционирования” (сегодня это называется product placement) до создания комических рекламных персонажей.

Наиболее значительные журналистские работы Ремарка периода – “Реклама и продавцы” (Reklame und Händler, 1923), “О стиле нашего времени” (Vom Stil unserer Zeit, 1923) и “О смешивании изысканных крепких напитков” ( 1924).

Статья “Реклама и продавцы” – своеобразное пособие для начинающих свой путь в мире торговли и рекламы. В статье Ремарк излагает основы рекламы и науки о связях  общественностью, рассказывает об основных приемах, направленных на  формирование бренда и поддержание репутации продавца.

Другая работа, “О стиле нашего времени”, представляет собой одновременно характеристику эпохи Веймарской республики с культурно-эстетической точки зрения и отличный пример использования приема “позиционирования”. Говоря о периоде Веймара, Ремарк акцентирует внимание на его “стремительности” как основной характеристике, обращаясь к тематике транспорта и архитектуры как материального воплощения “духа времени”. Позиционирование товаров и услуг фирмы “Континенталь” не бросается в глаза и не раздражает читателя. Ремарк лишь упоминает административное здание фирмы как типичный пример современной архитектуры, а затем – автомобильные шины фирмы как “придающие автомобилю настоящий шик”. Таким образом в сознании читателя складывался ассоциативный ряд “современность и актуальность – фирма “Континенталь”.

Наконец, третий текст – “О смешивании изысканных крепких напитков” – можно назвать “Одой коктейлям и дорогим алкогольным напиткам”. Ремарк показал себя знатоком не только самих алкогольных напитков, но и философии их употребления: “Я уже не говорю о высоком искусстве Лавалетта, который достиг такого совершенства, что даже перестал пить. Он только оценивал букет. Он сказал как-то, что без солидных философских знаний, оккультных сил и музыкальных способностей никто не сможет достичь даже второй ступени в искусстве смешивания”. В данном случае Ремарк использует один из многочисленных автофикциональных приемов: “Лавалетт” – один из творческих псевдонимов писателя, также это имя встречается в романе “Гэм” и в переписке Ремарка с Марлен Дитрих. Тема алкоголя, впервые прозвучавшая в эссе “О смешивании изысканных крепких напитков”, стала “сквозной” для всего творчества Ремарка.

В 1924 г. Ремарк получил место журналиста в берлинском еженедельнике “Шпорт им бильд” (Sport im Bild). Этот журнал (выпускавшийся под слоганом “Журнал для хорошего общества”) был “проводником” современной культуры для обеспеченного среднего класса и пропагандировал “элитарный” спорт (в частности, автогонки). Работа открыла для Ремарка новый мир – мир  мощных автомобилей, дорогой одежды и светских “тусовок”. Ремарк с удовольствием окунулся в эту жизнь, став завсегдатаем престижных гонок и светских вечеринок. В то же время ему отнюдь не чужды были и “простые” развлечения – алкоголь и женщины (причем большинство из них принадлежало отнюдь не к высшему классу).

Несмотря на внешнее легкомыслие и, казалось бы, полное отсутствие времени, Ремарк продолжал много писать. Помимо огромного количества статей “профессионального” толка (для “Шпорт им бильд”), он писал эссе на самые разные темы, а также короткие рассказы.

В журналистских статьях периода работы в “Шпорт им бильд” наиболее часто затрагивается тематика автомобилей и автоспорта: “Счастье стальных коней” (1925), “Авус и азарт гонки” (1925), “Только не на своих двоих!” (1925), “Дорожное движение в большом городе” (1925), “100 километров!” (1925), “Место для автомобиля” (1926), “Роковые автомобильные гонки” (1926), “Quasi una fantasia” (1925), “Гвен и автомобили” (1926), “Флирт с Карлом” (1927).

Автомобиль как “действующее лицо” романа, автомобиль как символ или как часть системы образов часто встречается в книгах  Ремарка, и многие “автомобильные”  образы и мотивы перекочевали в романы из статей и эссе, созданных для “Шпорт им бильд”

Например, абстрактный герой эссе “Флирт с Карлом”. “По свету бродит множество Карлов. Даже если они это отрицают и кичатся своим свидетельством о рождении, где записано: Грегор, Эрнст, Курт или Конрад, — все равно они Карлы, потому что в данном случае Карл—это не имя, Карл — это тип,” – говорит Ремарк и далее подробно описывает, каков, по его мнению, Карл. А через 10 лет имя Карл (и его характер) получила машина Отто в романе “Три товарища”.

Во многих произведениях Ремарка звучит чрезвычайно важный для писателя мотив случайности. Этот мотив берет  свое начало в увлечении Ремарка автогонками, в которых любая случайность может привести к смерти. В статье “Роковые автомобильные гонки” Ремарк описывает случай на спортивных соревнованиях, когда водитель гоночного “Мерседеса” не справился с управлением и врезался в опору стенда хронометристов, что привело к  смерти и  травмам нескольких человек. Этот эпизод перекликается с эпизодом аварии в “Трех товарищах”, также произошедшей из-за несчастного случая.  

Впоследствии  мотив случайности “вышел за пределы  гоночной трассы”,  приобретя более широкое значение – трагический мотив бессилия человека перед случаем сменился мотивом осознания зыбкости, ненадежности человеческого существования и спокойной готовности к любым сюрпризам.  В таком контексте  случай стал символом непредсказуемости жизни и в то же время закономерности всего происходящего.

Интересы Ремарка-журналиста не ограничивалась гонками и автомобилями – он публиковал статьи и эссе на самые разные темы. Это “Самые читаемые авторы” (1925), “Из истории женских журналов” (1925), “Женщины – авторы путевых заметок” (1926), “От “устричного пирата” до писателя” (1926), “Безответственный объектив” (1928), “Спорт в литературе” (1928), “Барбара ля Марр” (1928) и др.

Ремарк всерьез увлекался фотографией и посвятил этой теме несколько публикаций, в том числе “Безответственный объектив” (Das frivole Objektiv, 1928). В этой работе  речь идет о разнице между реальностью и фотографией, о том, что на фотографии мы видим не реальный предмет, а то, что нам хочет показать фотограф.  Мотив искажения реальности фотографией позднее неоднократно всплывает в произведениях Ремарка – например, в “Возвращении” и “Трех товарищах”.

Помимо статей для журналов, Ремарк писал рассказы, очерки, зарисовки,  не предназначенные для печати.  Эти тексты – психологические, лирические, приключенческие, исторические, даже фантастические – были частью его “литературной школы”.  испытательным полигоном, где он экспериментировал с жанрами и стилями, вырабатывая собственную писательскую манеру. Также рассказы и очерки этого периода играли для Ремарка роль “записной книжки писателя”, были своего рода “складом” идей и образов, сюжетов и персонажей для будущих романов.

Так, образ “маленького человека” и тема самоубийства (рассказы “Цезура” (Cäsur, 1920-1925) и “От полудня до полуночи” (Von Mittags bis Mitternacht, 1920-1925)) нашли свое отражение в образе Хассе из “Трех товарищей”.

Конечно, многие рассказы Ремарка  периода 1924-1928 гг. продолжают автомобильную тематику его журнальных статей: “Межпланетный автомобиль” (1924), “Осенняя поездка мечтателя” (1924), “Последний омнибус” (1925), “Вращение вокруг Феликса” (1926), “Превращение Мельхиора Сирра” (1926), “Маленький автомобильный роман” (1926), “Билли” (1927), “Рекорд Йозефа” (1927).

Самый необычный среди них – научно-фантастический рассказ “Межпланетный автомобиль”. Это единственное фантастическое произведение Ремарка, тем не менее, обладает всеми основными признаками жанра. Достоверность истории придают подробное описание устройства “межпланетного автомобиля”, особенностях и способе его функционирования. Скорее всего, “Межпланетный автомобиль” был частью “жанровых экспериментов” Ремарка и во многом носил шуточный, пародийный характер – об этом говорит концовка рассказа, где автор списывает все “приключения” на сильное опьянение протагониста.

В 1927 году Ремарк экспериментирует с иронической прозой, из-под его пера выходят три рассказа, написанные в этом жанре  -“Билли” (нем. Billy), “Бла и сельский стражник” (Blà und der Landjäger, 1927), “Лисс и комплексный тест на пленэре” (Liß mit dem Landschaftskomplex, 1927). Фактически, именно эти три работы положили основу особой тонкой иронии, которую можно встретить во многих работах Ремарка. Все многообразие приемов комического писатель в дальнейшем использовал в романе “Черный обелиск”.

В рассказах “Приготовление пунша” (Punsch brauen, 1926) и “Гимн коктейлю” (Hymne auf den Cocktail, 1927) Ремарк снова возвращается к “алкогольной” теме. Рассказ “Приготовление пунша” по стилю напоминает скорее отрывок из кулинарной книги, чем художественное произведение: Ремарк последовательно представляет доступные способы приготовления пуншей, рассказывая о достоинствах и недостатках каждого из них.

“Гимн коктейлю” – не только своеобразный “гимн” алкогольным напиткам, но и повествование о культуре их употребления и смешивания. Рассказ построен как монолог протагониста по имени Лавалетт – это имя уже встречалось в более раннем эссе “О смешивании изысканных крепких напитков”. Параллель между журнальным эссе 1924 г. и двумя рассказами 1926-1927 гг. очевидна, но следует отметить безусловный прогресс в плане литературной формы: более поздние рассказы отличаются яркой образностью в сочетании с кратким, точным литературным стилем.

Сложно сказать, сколько точно статей, эссе, очерков и рассказов написал Ремарк в период с 1921 по 1928 гг. – мало кто из журналистов считает свои публикации. После смерти писателя сохранившиеся в его архиве рассказы и наиболее значительные журнальные публикации того времени (более 60) вошли в сборник “Эпизоды за письменным столом”. Как и многие неопубликованные ранее произведения, сборник был опубликован в 1998 году, к столетию Ремарка.

The post Роль журнальных публикаций и ранних рассказов в формировании стиля и системы образов Ремарка #remarque appeared first on Книгапоиск.Тексты.

Из трех сохранившихся рукописей две были опубликованы. В 1971 г., по заданию вдовы писателя, Полетт Годдар, издательство Droemer Knaur сократило и переработало один из вариантов «Земли обетованной», выпустив книгу под названием «Тени в раю» (Schatten im Paradies).

Позже, в 1998 году, была опубликована более поздняя, неоконченная версия рукописи. Книга вышла под авторским названием – «Земля обетованная». На русском языке оба варианта издаются как самостоятельные произведения.

Роман (как по задумке Ремарка, так и в обеих опубликованных версиях) рассказывает о судьбе тех немецких эмигрантов времен второй мировой войны, которым удалось, избежав ужасов фашистских концлагерей и тюрем, добраться до “земли обетованной” – спокойной и благополучной Америки. В романе описываются архетипичные собирательные образы беженцев, съехавшихся со всех уголков Европы, чтобы убежать от войны. Истеричка-манекенщица, участник сопротивления, состоятельный банкир, актер-неудачник…  Абсолютно разных людей связывает одна общая черта — надежда когда-нибудь вернуться домой.

Несмотря на то, что на русском языке романы “Тени в раю” и “Земля обетованная” печатаются и считаются разными произведениями, при прочтении обоих нельзя не уловить явного сходства. Главный герой в «Земле обетованной» — начинающий искусствовед-любитель Людвиг Зоммер, в «Тенях» — журналист Роберт Росс. Ближайший друг Зоммера — участник французского Сопротивления Роберт Хирш. Друг Росса, Кан, тоже спасал жизни, имея поддельные документы, он также был активным участником Сопротивления. Роман «Тени в раю» был доработан и имеет выстроенную сюжетную линию. В «Земле обетованной» же явственно ощущается недосказанность и незавершенность. Но роман не стал оттого хуже. Скорее наоборот, некоторые пробелы сюжета дают возможность полнее прочувствовать глубину прописанных Ремарком образов.

The post ‘Земля обетованная’ (нем. Das gelobte Land) & ‘Тени в раю’ (нем. Schatten im Paradies) #remarque appeared first on Книгапоиск.Тексты.

“Ночь в Лиссабоне” – еще один из романов Ремарка, посвященный теме эмиграции. Но если в предыдущих “эмигрантских” романах – “Возлюби ближнего своего” и “Триумфальной арке” – люди, бежавшие из Германии, бесцельно скитались по Европе в надежде “переждать” происходящее в родной стране и вернуться на родину после падения Гитлера, то герои “Ночи в Лиссабоне” (а действие романа происходит в 1942 году) уже прекрасно понимают всю иллюзорность этих надежд и видят возможность выжить только в том, чтобы покинуть горящую Европу.

***

Роман написан от лица эмигранта, спасающегося от нацистов. Имя рассказчика не называется, однако его спутницу зовут Рут – так же, как и возлюбленную Людвига Керна, героя романа “Возлюби ближнего своего”, что позволяет провести параллель между этими двумя персонажами. Попытки выбраться из Европы приводят его в Лиссабон, откуда он надеется уплыть на пароходе в Америку.

Чтобы купить билеты на пароход, необходимы визы, пусть даже фальшивые, однако все попытки героя раздобыть их безуспешны. Однажды на улице ему встречается странный человек, который предлагает молодым людям купить билеты на пароход. Но за билеты придется заплатить несколько необычным способом — провести всю ночь в компании этого человека и выслушать его рассказ.

Незнакомец представляется Иосифом Шварцем – имя настоящее, фамилия – поддельная – документы принадлежат давно умершему австрийскому подданному. История скитаний Иосифа и его жены Елены – это история обычного человека, которая драматично сплетается с судьбой всего континента, израненного цепкими лапами нацизма. Это история страданий, лишений, предательств и потерь – и история любви и надежды. Однако надеждам Иосифа и Елены не суждено сбыться – уже когда все испытания остались позади и впереди замаячили счастье и покой в “земле обеватонной” – Америке, Елена умирает. Теперь Иосифу Шварцу больше не нужна Америка. Он посвятит свою жизнь (сколько бы ему не было отведено) борьбе с фашистской нечистью. Он будет расправляться с такими подонками, как белокурый красавчик, пытавший его, как Георг, предавший близких людей ради циничной идеи. Сейчас Иосиф был бы рад умереть, но он не имеет морального права на смерть. Пусть же билеты на пароход откроют путь к счастью для кого-нибудь другого.

«Ночь в Лиссабоне»  – один из последних романов Ремарка. Он стал своеобразным синтезом всего ранее написанного.

Также как и главный герой Иосиф Шварц, автор вспоминает историю своей литературной жизни. В нем переплетаются основные мотивы его творчества — любовный и пацифистский. Они соединены в трагической судьбе главного героя — беглеца из нацистской Германии, который теряет свою страну, любимую женщину и надежду на будущее. Через весь роман проходит мысль о призрачности счастья.

The post ‘Ночь в Лиссабоне’ (нем. Die Nacht von Lissabon) #remarque appeared first on Книгапоиск.Тексты.

***

Роман «Жизнь взаймы» посвящен излюбленной Ремарком теме «потерянного поколения» – теме людей, переживших войну и продолжающих пожинать ее чудовищные плоды. И неважно, о какой войне идет речь – о Первой или Второй мировой войне (как в данном случае), или же о каком-то “локальном конфликте” вроде войны во Вьетнаме, Афганистане или Чечне – остаются поломанная психика и душевная потерянность совсем молодых еще парней, тех самых, которые и должны составить будущее страны.

Кто-то живет с призраками прошлого и заглушает их голоса острыми ощущениями (в романе “Жизнь взаймы” это – автогонщик Клерфэ), кто-то вынужден навсегда расстаться с родиной и коротать век на чужой земле (белоэмигрант Борис Волков), а кого-то война не убила сразу, но продолжает медленно губить на протяжении долгих лет (больная туберкулезом Лилиан Дюнкерк).

Сюжет романа — любовь автогонщика Клерфэ и молодой женщины Лилиан, разворачивающаяся на фоне пришедшего в Европу мира. Лилиан больна туберкулёзом, для нее каждый день – вечность (данная сюжетная “завязка” позволяет провести несомненную параллель “Жизни взаймы” с более ранним романом Ремарка «Три товарища», рассказывающим о любви обреченной на медленную смерть Пат Хольман и Робби Локампа).

Всё начинается высоко в горах, в Альпах, где находится лечебный санаторий «Монтана», куда Клерфэ заехал к своему другу Хольману (еще одна отсылка к “Трем товарищам”), и где впервые заговорил с Лилиан.

Клерфэ удивляет этот совершенно необыкновенный новый мир, который живет по своим собственным законам. Время здесь как будто остановилось. Хольман, с которым Клерфэ еще не так давно гонял по автотрассам, рассказывает приятелю об обитателях «Монтаны». Постоянных жителей, то есть больных, можно отличить от гостей, то есть здоровых, по стойкому альпийскому загару. Большинство из них выглядит молодыми и здоровыми, но на самом деле все они обречены жить в постоянном ожидании неминуемой смерти. Любая простуда, незначительный насморк может стоить постояльцу санатория жизни. Больные называют «Монтану» комфортабельной тюрьмой и боятся расстаться с ее незримыми оковами, потому что выход на волю будет означать для них смерть.

Лилиан уже много раз рвалась уехать из “Монтаны”, но у нее не хватало решимости. Однако смерть лучшей подруги и знакомство с Клерфэ, который, как и она, постоянно находится на волосок от смерти, заставляют ее Лилиан решиться – она покидает санаторий вместе с Клерфэ.

Лилиан Дюнкерк обналичивает солидное состояние, оставленное родителями, и принимается тратить деньги. Ей незачем экономить, откладывать на будущее, планировать семью. Она хватается за жизнь изо всех сил: тратит деньги на новые наряды, заказывает роскошные номера в отелях, пробует различные блюда, которые ей противопоказаны. Самое главное – Лилиан живёт сейчас, она знает, что у неё нет будущего. И бесконечно поражается тому, что люди живут так, будто никогда не умрут.

Клерфэ восхищается Лилиан, он поражён тому, какой она становится с каждым днём, многим требуются десятки лет, чтобы мыслить и жить как Лилиан. А сам он тонет в своей любви к ней и замечает за собой, что ведет себя как юноша.

Несмотря на попытки дяди Лилиан, который не догадывается о болезни племянницы, выдать ее за состоятельного кавалера, девушка выбирает Клерфэ. У нее абсолютно нет времени на лицемерие, ей незачем делать дальновидные расчеты, она просто хочет любить и быть любимой.

Единственное, чего Лилиан не разделяет, так это рода занятий Клерфэ. Она не понимает, почему сильные, здоровые молодые люди просто так рискуют собственными жизнями. Гонки Лилиан не посещает. Для нее это слишком тягостное зрелище.

Влюбленные несколько раз расстаются, но за каждой размолвкой следует очередная встреча и бурное примирение. Клерфэ настолько привязался к девушке, что предлагает ей стать его женой. Лилиан понимает – теперь у Клерфэ появилось будущее, в то время как у нее его нет. Она утаивает от возлюбленного обострение своей болезни и предлагает повременить до следующего года. Лилиан прекрасно знает, что так долго ей не протянуть.

Однако судьба сыграла злую шутку – первым из жизни ушел Клерфэ – разбился насмерть во время гонок в Монте-Карло. Лилиан вернулась в “Монтану”, но прожила там всего полтора месяца.

***

Отличительной особенностью «Жизни взаймы» является почти полное отсутствие какого бы то ни было политического контекста и концентрация на психологической составляющей. Это роман, в котором поднимаются вопросы о жизни и смерти, о свободе и выборе, о времени, которое неподвластно человеку, и о любви, без которой просто невозможна жизнь на земле.

В 1977 году на экраны вышел фильм «Бобби Дирфилд», снятый американским режиссером Сидни Поллаком по мотивам романа «Жизнь взаймы». Роль гонщика Клерфэ (имя его в сценарии было изменено) сыграл тогда еще молодой Аль Пачино.

The post ‘Жизнь взаймы’ (нем. Geborgtes Leben) #remarque appeared first on Книгапоиск.Тексты.